Роберт Сальваторе - Церковная песня [Гимн Хаоса]

Каддерли взглянул на Данику, зная, что она поняла. По тем же причинам, почему Даника не показывала свои приемы, нельзя было распространять конструкцию арбалета.

Друзил долго ждал в дымной гари нижних планов. Он знал, что ворота Барджина закрылись вскоре после того, как он ушел, но вот выяснить, было ли это сделано нарочно или нет, уже не удалось. Выжил ли Барджин? А если и да, то нашел ли он новую жертву, чтобы открыть бутылку?

Эти вопросы буквально изводили импа. Даже если Барджину не удалось выжить, даже если бесценная бутылка была уничтожена, то он знал, на что способен его рецепт и поклялся, что проклятие хаоса вновь падет на Королевства.

– Поторопись, Абалистер, – нервно простонал имп. Волшебник не призвал его обратно на материальный план, и это отнюдь не добавляло выдержки нервничающему импу, особенно если учесть, что сам Абалистер прекрасно знал рецепт. Если Абалистер что-то узнал о ментальной связи Друзила с Барджином, волшебник мог и не призвать импа обратно.

Имп не знал, сколько прошло дней, время текло иначе в нижних мирах, но, наконец, он услышал далекий зов, знакомый голос. Он увидел далекое мерцание огненных ворот, и снова услышал зов, более требовательный на этот раз. И он полетел, сквозь межмировой туннель, и вскоре выполз из жаровни Абалистера в знакомой комнате в замке Троицы.

– Слишком долго, – насмешливо фыркнул имп, стараясь перехватить инициативу в разговоре. – Почему ты опоздал?

Абалистер одарил его злым взглядом.

– Я не знал, что ты вернулся на нижний план. Мой контакт с Барджином разорвался.

Заостренные ушки Друзила встопорщились при упоминании священника, что заставило Абалистера ухмыльнуться. Магическое зеркало в дальнем конце комнаты стояло разбитым, широкая трещина бежала по всей длине.

– Что случилось? – спросил Друзил, проследив за взглядом Абалистера.

– Я переоценил его возможности, – ответил волшебник. – Пытался помочь Барджину.

– И?

– Барджин погиб, – сказал Абалистер. – Он провалил все дело.

Друзил пробежал когтистой лапкой по стене и разочарованно зарычал.

Абалистер был более прагматичен.

– Священник был слишком опрометчив, – заявил он. – Надо было быть осторожнее, выбрать более уязвимую цель. Библиотека Наставников! Лучше всего укрепленное жилье во всем районе, крепость полная могущественных священников, которые наверняка попытаются нас уничтожить, прознай они про наши планы. Барджин был дураком, ты слышишь? Дураком!

Друзил, будучи очень практичным фамильяром счел за лучшее не возражать. Кроме того, в некотором смысле наблюдения Абалистера были верны.

– Но не бойся, мой кожистокрылый друг, – продолжал Абалистер, явно благоволя импу. – Это всего лишь небольшая помеха нашему плану.

Друзилу показалось, что Абалистер уж слишком наслаждается ситуацией. Барджин возможно и был соперником, но в первую очередь, он все же был союзником.

– Рэгнар и его подчиненные выдвинулись в Шимисту, – продолжал Абалистер. – Огриллон без сомнения разобьет эльфов и очистит горы. Регион будет захвачен более традиционными методами.

Друзил позволил себе немного оптимизма, хоть и предпочитал более изощренные методы нападения, вроде проклятия хаоса.

– Но он был так близок, хозяин, – захныкал имп. – Барджин поставил библиотеку на колени. Оставалось только добить жертву, и тогда краеугольный камень любой обороны, с которой мы только могли столкнуться, пропал до того, как об этом узнал кто-либо в округе. – Друзил сжал когтистую лапку в кулак. – Победа была уже в руках!

– Видимо, руки у него уже не такие сильные, как прежде, – язвительно отметил Абалистер.

– Пожалуй, – решил Друзил. – Все из-за того человека, мальчишки, который сперва открыл бутылку, а потом вернулся и победил его. Барджину следовало убить его сразу же.

Абалистер кивнул, вспоминая последний образ увиденный им в комнате Барджина, и не смог сдержать улыбку.

– Удивительно догадливый человечишка, – плевался Друзил.

– Ничего удивительного, – обыденно ответил Абалистер. – Все таки, он мой сын.

Он сидел, сгорбившись между нагромождениями книг, полностью погрузившись в свой годовой поиск. На кону была безопасность всей библиотеки, и способность Каддерли отыскать источник проклятия хаоса, и что-либо о прошлом могущественного священника была решающим фактором в восстановлении этой самой безопасности.

Каддерли знал, что последствия происшествия в библиотеке могут распространиться далеко за ее стены. Карадон, на озере к востоку далеко не был большим и хорошо укрепленным городом, а эльфы Шимисты не были ни многочисленны, ни заинтересованы в делах, происходящих за их границами. Если появление священника только предваряло грядущие события, то учителям отчаянно нужна была любая информация.

Молодой ученый изучал известные проклятия и символы. Он перерыл десятки томов и пожелтевших манускриптов, и допросил каждого священника или гостя в библиотеке, кто хоть что-то мог знать по этим вопросам. Темный священник назвал Талону своей богиней, и трезубец чем-то походил на эмблему Госпожи Ядов, представляющую собой треугольник с каплями слез. Но не удавалось выяснить, какую именно организацию представлял трезубец.

Даника наблюдала за Каддерли издалека, не желая прерывать его жизненно важную работу. Она понимала, что для Каддерли сейчас важна высшая степень сосредоточения, которая исключала все, и ее саму тоже, из поля внимания молодого человека. Девушка нисколько не беспокоилась, так как знала, что, как только позволит время, они с Каддерли продолжат свои отношения.

Для Ивана и Пикела дни проходили в непереносимой скуке. Оба дварфа были серьезно ранены в битве в катакомбах, но уже начали поправляться. Пикел не оставлял желания стать друидам, а Иван, бывший свидетелем героизма Ньюандера больше не смеялся над его мечтами.

– Не думаю, что из дварфа получится друид, – фыркал Иван, когда кто-то спрашивал его об этом. – Но выбор все равно за моим братиком.

Так что жизнь в целом возвращалась на круги своя в древней и гордой библиотеке. Лето набрало силу, и солнечный свет казался избавлением от кошмара. Все кто приходил в этот сезон к дверям библиотеки, часто замечали в ветвях дерева у дороги пухлую белую белку, обычно слизывающую масло с орехами с лапок.

Эльфийскому принцу Элберету солнце не казалось таким уж чудесным. Скорее, оно демаскировало его, оставляя открытым и уязвимым. Для умелого война, который мог послать четыре стрелы, прежде чем первая попадет в цель, и в одиночку срубить мечом разъяренного горного гиганта, это было странное чувство.